"Солнце"

Автор: Fujin
Email: fujin_2002@mail.ru
Пейринг/герои: Клауд, Зак И, уж простите, Клауд/Аэрис
Категория: скорее джен
Рейтинг: G

Э...вышло оч-чень странно. Теоритически - смесь воспоминаний, проводимых опытов и собственной воспаленной фантазии персоонажа. Не знаю, насколько АУ, не знаю, есть ли смерть персоонажей. Старалась чтоб не было.
Простите если что не так.
Плюс коллажик "на тему". Просто так, в качестве тематического приложения и обложки

Жужжащие датчики вцепились в виски – сквозь полоску кожи и кости черепа – прямо в мозг. Шипят, до щекота подрагивают. Отзываются писком в дальнем углу комнаты.

Тело больно пристегнуто к столу – жесткому, холодному. Мягкими полосками-браслетами.

Переговариваются люди. Тихо.

Сыворотка разливается по телу, лихорадит крупной дрожью. Заставляет прерывисто, дергано дышать. Потолок уже не плывет – размылся над головой белым саваном-покрывалом.

Скребет о бумагу ручка.

Если приоткрыть воспаленные веки и заморгать быстро-быстро, можно увидеть оглушающее яркую лампу прямо над лицом.

Намертво прибивающую к холодному столу.

Солнце.

А потом снова захлопнуть глаза, пытаясь успокоить зуд в глубине.

А потом снова раскрыть их, моргая, как будто ныряя – с обрыва в леденящую воду.

На висках – под жужжащими датчиками – выступает пот, тоже льдисто-холодный. Иногда удается пальцем левой руки – вторым слева.

Когда писк в дальнем угле комнаты прекращается, громче шуршит бумага, ручка скребется обезумевшим зверьком. Безвольное тело стаскивают со стола, уносят.

На гладкую поверхность опускается пара черных точек-мух.

Греет солнце.

***

Грохочущие раскаты звоном отзывались в ушах, затягивали небо грязно-серыми облаками. Ветер сшибал с ног, норовил опрокинуть и протащить по всему раскинувшемуся от горизонта до горизонта полю.

С головой утопить в высокой траве.

Новый раскат разорвал небо, хлынул дождь, и пробивающиеся сквозь решето туч светлые блики вместе с ветряной волной забегали по траве.

По чистому степному полю с звенящими колокольчиками и кусачим ковылем – без конца и края. Единственное покореженное дерево несуразной колонной растет прямо из травы.

Это еще и очень опасно – буря в открытой степи.

Зак смеялся – солнечно, беспечно, лучисто. Раскидывал руки и всем телом ловил холодные крупные капли.

- Не занудничай, это же так весело.

Зак любил дождь.

Молния яркой вспышкой сверкнула вдали – одна, другая.

- Просто я не люблю мокнуть.

- Не нуди!

И тогда он хватал его за руку и тащил за собой, запутывая ноги в высокой траве. Иногда спотыкаясь и опрокидываясь вместе с ним в замерзшие дрожащие колокольчики.

Молнии падали совсем близко, выбивая комья грязной земли.

Зак улыбался – весело, счастливо. И от притаившейся в уголках черных глаз улыбки становилось тепло. Даже под насквозь промокшей одеждой.

Он вскакивал и снова тащил его за собой – пока шершавый древесный ствол не упирался в спину. Единственное дерево посреди ровного поля. Так делать нельзя.

А Зак улыбался и обнимал так, что кора даже сквозь кофту царапала кожу. И вода стекала по пальцам.

И было почти нестерпимо жарко.

Молния вцепилась в землю совсем близко, заставив дерево содрогнуться до самых корней. А Зак все смеялся.

Он любил дождь.

Безжизненное небо раскинулась над головами.

***

Холодные серые стены тянуться все выше и выше. Когда голова совсем уже начинает кружиться – упираются в потолок.

Тоже серый. Тоже холодный.

На самой грани слышимости бьются капли об пол. Оглушительно визжит сирена.

То и дело пробегают алые огоньки по стенам, а те – все равно непоколебимо-серые.

- Эй, ну вставай же.

Тук-тук – капли об пол. Стучаться – дико, озверело. Как будто хотят убежать.

Надрывается, плачет сирена.

Чьи-то пальцы впиваются в плечи и начинают трясти так, что тело беспомощной марионеткой бьется о холод стен.

- Да очнись же ты наконец! Нам нужно уходить!

Уходи.

А тот не хочет, прицепился назойливой мухой над белым саваном-покрывалом. Трясет, зовет.

Ревет сиреной.

- Ну очнись же ты, Клауд! Вставай, кому велено!

Уходи.

Человек усталый, обреченный, с впавшими щеками и предательски дрожащими пальцами. От волнения и испуга.

Не хочет уходить.

- Да что они с тобой сделали…Это же я.

Прижавшийся к стене нелепо дернулся, поворачивая голову. Посмотрел иссиня-ледяными глазами.

-Здравствуй, Зак.

Голос тонет в вопле сирены и жадной капели. Растворяется в вспыхнувшей надежде.

- Ну наконец-то, пошли!

Зак рывком ставит его на ноги и разворачивается. Красные огоньки носятся все быстрее. Клауд безвольной грудой бухнулся на пол прямо за его спиной.

Вспыхнуло солнце.

- Я не хочу.

Тот удивленно замер, обернувшись. А потом ухмыльнулся – проступившим на осунувшемся лице смехом.

- Знаешь что, приятель. Чем бы тебя здесь ни пичкали, но ты уже здорово начинаешь меня раздражать.

Удар заставил разлететься искры из глаз – остатки гаснущего солнца. Клауд окончательно обмяк на полу.

А Зак, все еще смешливо тряся головой, взвалил тело на плечи и поплелся к выходу.

Чуть прихрамывая на левую ногу.

Выла сирена.

Капала капель.

***
Удар – сильный, без переходов, заставил отшатнуться. В последний момент выставить меч, парирую движение. Жалостливо заскрипели мечи.

Клауд попытался было атаковать, и еле отбил колющий, жалящий выпад в бок.

Отскочил от холодной стали.

Безбрежная серость над головой сосала глаза.

Он отступил, отдернулся, но удары намертво прибивали к земле, заставляли только защищаться. Клауд отошел назад еще на несколько шагов, нырнул под ветки дерева.

Прогрохотал за спиной гром.

Еще один удар – быстрый, отточенный. Клауд отбил и его, но отшатнулся, и ноги запутались в выступающих корнях. От тяжести зудели руки.

Он повалился прямо на рыхлую, сырую землю; спиной на переплетение корней. Черные, витые ветки загораживали темное, свинцово-серое небо. Он резко выдохнул прямо в это небо – закрывая ледяные синие глаза.

Меч точно просчитанным движением вонзился в землю всего в миллиметре от шеи. Заставил сердце восхищенно, с обожанием колотиться. Сталь пачкалась о комья влажной земли.

Зак засмеялся и протянул ему руку.

- Эх ты, я бы тоже не взял тебя в Солдаты.

Клауд вцепился в сильные тонкие пальцы и поднялся, тяжело дыша. Спросил – прямо в глаза, с обидой и надеждой.

- Что я делаю не так?

Серая сталь мечей медленно оседала в вязкой земле.

Зак спиной прислонился к древесному стволу, прикрыл глаза. Его непослушные черные волосы путались, терялись в темноте старой коры.

Оставляя одно бледное, усталое и спокойное лицо.

- Научись правильно отбивать удары.

Сзади вспыхнула молния, на миг озарив и дерево, и Зака, и два вязнущих меча белым, фосфорическим светом.
- А если я не могу отбивать удары?

И было что-то странное, страшное и мистическое в этом разговоре. В коротких бессмысленных фразах и холодных каплях под одеждой.

Зак снова рассмеялся – расслабленный и беспечный, махнул приглашающим жесток куда-то вдаль. Заставляя обернуться.

Они вместе с деревом несуразной колонной вырастали прямо из темной высокой травы. Из чистого поля – о горизонта до горизонта.

Клубились над головой, норовили задавить серые облака.

Ветер вместе со светлыми бликами из решета туч бегал по траве. И свобода чистой, темной ночной степи, бьющих у ног молний и лукавого смеха топила, накрывала с головой.

А вдали, на рисованной черноте травы, заревом распускались кроваво-красные маки. Словно пожирая звенящие колокольчики.

Молнии стеной били прямо в сырую землю.

- Тогда беги, – Одними губами улыбнулся Зак. – Не можешь отбивать – тогда беги.

И он побежал.

***
Она подходит сзади, смеясь закрывает ему глаза руками. Ткань ее легкого платица щекочет даже сквозь одежду, дыхание касается шеи.

Улыбка медленно проступает на его печальном лице. Клауд поднимает руки, касаясь пальцами ее мягких ладошек.

- Аэрис.

Она отходит, убирает руки, и смех ее все еще колокольчиком звенит в ушах.

Белизна распахивается перед лазами, выбивает болезненные слезы. Сосет остатки синевы из глазниц. Яркая, ослепительно-сияющая, не дающая пошевелиться.

Солнце.

А под ногами ковром расстилаются бело-желтые цветы. В голосе Аэрис прячется озорной смех.

- Зачем ты пришел сюда?

- Куда?

Он оборачивается на ее голос, но успевает заметить лишь взметнувшийся подол юбки и яркие ленты в волосах.

Оставляя всё то же сияние перед глазами.

- Сюда, ко мне. Ты не должен был, тебе еще рано.

Ноги увязают в бледных цветах.

И вдруг кажется, что чьи-то пальцы впиваются в плечи и начинают трясти, криком выбивая из ушей девичий смех. «Эй, ну вставай же!» - Надрывается хрипом - «Нам нужно уходить!»

Уходи.

« Ну очнись же ты, Клауд, это же я».

Он резко закрыл и распахнул глаза, меняя истошный крик на лучистый смех и сосущую белизну.

Солнце.

- Может, я просто соскучился?

***

Ноги путаются в выступающих корнях, ветки больно цепляются за волосы и одежду. Хрупкое чужое дыхание вбивается в уши.

Зак тяжело шел, шатаясь, припадая на левую ногу. Тащил ненужную, безвольную ношу. Спотыкался, падал, придавленный сталью меча и этой ношей.

Снова вставал и шел.

А на ветки вокруг слетались иссиня-черные вороны, насмешливо каркали, поблескивали крупными пустыми глазами. Прозрачными до самого дна.

Зак сделал еще несколько шагов и снова бухнулся на колени. Привычно, чуть истерически фыркнул, негромко рассмеялся. Прислонил Клауда к царапающему черному стволу, лихорадочно шаря по промокшей одежде. Вдруг вспомнил, что у них, конечно же, ничего с собой нет.

И снова жадно расхохотался, уткнувшись носом в чужую грудь. Тело сводило от тупого голода.

Клауд сидел безвольной куклой, пялился толпящимся вокруг воронам в глаза. Такими же – пустыми, льдисто-прозрачными.

Отсмеявшись, Зак поднялся, взвалил на себя ношу. И пошел дальше, впечатывая тяжелые ботинки в рыхлую сырую землю. Вороны с насмешливым карканьем перелетали с дерева на дерево – поблескивая бусинками глаз. Диковинным, жутковатым конвоем.

Хрустнула за спиной ветка, и они взмыли в ночное небо, кромсая его хриплым карканьем.

О висящий на спине меч царапнулась жалящая пуля, едва не задев мерзнущую кожу. Еще одна. И еще – выбивая комья земли вокруг.

Страха не было, боли не было – только остывшая вода потом забиралась под одежду. Только датчики все еще жужжали в ушах.

Зак крепче ухватил свою ношу и побежал.

Иногда спотыкаясь, падая и поднимаясь. Все никак не мог вспомнить, кому и зачем это надо.

Просто птицы кричали в висках.

Они должны уйти.

***

Дверь распахивается и безвольное тело вволакивают в ярко освещенную, идеально-белую комнату. Больно пристегивают его к столу мягкими полосками-браслетами.

Осторожно, касаясь сотнями рук, устанавливают жужжащие датчики и включают аппаратуру. Скребется о бумагу ручка.

Руки нащупывают вены, перетягиваю предплечье жгутом и вводят сыворотку, протыкая холодную кожу острой иглой.

Надрывно начинают пищать приборы в дальнем углу.

Под потолком кружит пара могильных точек – мух.

Тихо переговариваются люди. Решают что-то – и снова вводят сыворотку в кровь, удваивая дозу.

Оглушительно надрываются датчики.

Лежащий хрипло, резко выдыхает – прямо в напряженный воздух над собой, прямо в белый саван потолка. Мечутся спугнутые мушки.

Он нестерпимо медленно открывает глаза – пустые, прозрачно-ледяные. Полные идеально-ровной синевы.

Невидяще смотрит перед собой. Включается лампа над ним. В первый миг он зажмуривает воспаленные веки.

А потом снова быстро распахивает глаза, вцепившись взглядом в сияющую белизну лампы. Смотрит даже тогда, когда яркий свет начинает выбивать слезы из глаз.

Не отрываясь.

Скребется ручка о бумагу. Шуршит аппаратура.

Начинается очередной эксперимент.

А он лежит – и сыворотка огнем разливает по венам, до боли обостряет онемевшие чувства. Заставляет вжаться в жесткий стол и пристегивающие браслеты.

Светлые стены смыкаются вокруг, заливая все фосфорической белизной.

Моргает лампа прямо над лицом.

Солнце.

***

Он сидит на залитой белым солнцем поляне, полной желтых цветов. Чужие мягкие волосы сзади щекочут шею. Звенит колокольчиком тоненький голосок, рассказывающий бесконечные истории.

Сказки.

И еще – спиной он чувствует ее тепло.

- Тебе не надоело со мной, Клауд?

- Ну что ты…

Кто-то отчаянно вцепляется в плечи. «Нам нужно идти!». Воет сирена. Капает капель.

В девичий голос закрадывается испуганная тоска.

- А тебе со мной не надоест?

Он смотрит прямо перед собой – в звенящую белизну – пустыми идеально-синими глазами. И совершенно осмысленно, счастливо улыбается.

- Конечно нет.

- Давай пройдемся, а?

Клауд послушно встает, и ее маленькие теплые ладошки ложатся ему на плечи, направляя движение. Ерошат непослушные волосы.

И непонятно – зачем нужно куда-то идти, если вокруг все равно остается тот же ровный свет да цветы под ногами. Но он идет, и что-то отвечает, и смех колокольчиком звенит в ушах.

Вдруг он резко оборачивается, пытаясь поймать взглядом тонкие черты и лучистую улыбку. Сейчас ему это необходимо – гораздо сильнее скользящей в голосе улыбки и света вокруг. Необходимо снедающим изнутри чувством недосказанности, незавершенности.

Недоверия.

Но успевает увидеть лишь подол платья, яркие ленты, руку с фальшиво блестящими браслетами. И тут же тонкое тело прижимается к нему, испугано подрагивая.

На самой грани слышимости бьются капли об пол. Надрывается, плачет сирена. И кажется: пробегает по поляне вокруг тень алых огоньков.

- Зачем ты это сделал?! – Слезы прорываются в ее мягкий голос. – Я едва успела уйти.

«Да что они с тобой делали…Это же я»

- Зачем ты так, Аэрис? Мне очень, очень надо тебя увидеть.

Она прижимается еще сильнее, обнимает, как будто боится отпустить.

- Разве так тебе плохо со мной?

«Здравствуй, Зак»

Он нежно, бережно берет ее за обнимающие руки защищающим жестом.

- Ну что ты. Мне ни с кем еще не было так хорошо. – И вдруг сжимает пальцы, превращая защищающий жест в мертвую хватку. Обреченность бьется в сосущей синеве глаз. – Просто мне очень надо увидеть.

И оборачивается.

Аэрис панически отшатывается от него. Еле сдерживает жалостливый умоляющий вскрик.

Пересыхает в горле.

Она почти такая же – тонкая, звенящая, полная лета. Стоит, отчаянно вцепившись в подол легкого розового платица.

И непонятно откуда взявшийся ветер путается, как в паутине, в мягких волосах.

- Пожалуйста, не смотри!

А глаза – пустые, кровоточащие раны. Полные нарывов, проступающего мяса, слез и воды глазницы на месте лучистых голубых огоньков.

Намертво выжженных окружающей белизной.

Солнцем.

- Не смотри на меня такую!!

А ей – ей чтобы плакать не нужно глаз.

- Не надо!

И он закричал – страшно, оглушительно. Безнадежно.

***

Он бежал по открытому чистому полю, и ноги увязали, путались в высокой траве. Кусачий ковыль вцеплялся в лодыжки, опрокидывал, тянул вниз, в ожидающую бездну степных трав.

Клауд нечеловеческим усилием вырывался и снова бежал.

Серость клубилась над головой.

Вдруг замерев, он обернулся. Степь ходила ходуном от обезумевшего ветра. Темные тучи тянулись к самой земле.

И нет ни несуразного одинокого дерева посреди ровного поля, ни смеющегося человека с мечом.

Только яркие вспышки молний – бьющие прямо в сырую землю.

И ветер – рвущий волосы, режущий лицо, застывающий в ушах вороньим криком. Готовый в любой момент опрокинуть и протащить по всей этой степи – от горизонта до горизонта.

Клауд выставляет было руку, чтобы защититься, но ветер все равно проскальзывает сквозь пальцы.

«А если я не умею отбивать удары?»

Смеется издевательским шепотом.

«Тогда беги»

он снова бежит – к вдруг вспыхнувшей прямо под горизонтом ослепительной звездочке. Прямо над кровавым заревом маков.

И кажется, что это вороны, а не тучи клубятся над головой диковинным конвоем. Насмешливо перекаркиваются.

А вокруг – заразой, эпидемией, сиянием зарева – пробиваются сквозь землю все новые и новые алые маки. Пожирают звенящие колокольчики. Скоро от них рябит в глазах.

Ковыль опутывает ноги, валит прямо на землю. И сквозь бледную ладонь – так же как сквозь стылую черную землю – прорываются маки. Стеблями разрывают кожу и кости, распускаются кровавыми цветами.

Он пытается было подняться, но снова падает, и в тело впиваются все новые цветы. Разрывают легкие до хрипа в горле. Обвивают плечи и спину.

Жутковатым узором стынут в волосах.

«Я не могу. А если я не могу больше?»

Пронзительно светит звездочка - прямо над головой.

В голосе слышится мягкая насмешка. И немного – извечная усталость.

«А ты попробуй»

Клауд поднимается на локтях, встает на четвереньки, кашляет холодом и кровью – и этом месте распускается новый рваный цветок.

Он встает, до боли стиснув зубы, разрывая упругие жадные стебли.

Ему никогда не стать таким как Зак. Никогда не смеяться так же чуть хриплым смехом.

Светит звезда.

Воет ветер.

Одинокий человек стоит посреди серо-багряной степи. Тянет вверх руки.

В тучах каркает воронье.

Маки все еще растут из упорно-прямой спины.

Льется с неба свинцовый дождь.

Глодают ноги кровавые цветы.

И капли, словно рикошетом отскочив от земли, подхватываются ветром. Летят – быстро и неотвратимо.

Картечью вбиваются в человека, несуразной колонной возвышающегося посреди бескрайней степи.

Прямо в спину. Ломая кости и разрывая внутренности.

Прямо в сердце. Заставляя холодеть упругий комок мышц.

Еще глубже.

За миг до того, как звездочка вдруг вспыхнет всесжигающим светом и зальет белоснежным сиянием все вокруг.

«Пожалуйста, не смотри на меня такую!»

Превратившись в солнце.

***
Солнечный свет заливает старый грузовичок и пыльную дорогу. Жужжит мотор.

Зак сидит напротив и беспечно смеется. Он знает, что все непременно будет хорошо. Знает, что когда все кончится – они будут жить как нормальные люди. Или почти.

Только вот темные глаза его понимающе и печально улыбаются.

Жужжат датчики в висках.

Скребет о бумагу ручка.

Клауд сидит, смотрит прямо перед собой спокойными, идеально-синими глазами.

Поднимается пыль от колес.

Ярко светит полуденное солнце.

И все, что успевает Зак, заметив красную точку прицела – это закрыть его собой, выпихнуть прочь из грузовика. Крикнуть, в последний момент отбивая жалящую пулю.

- Беги!!

«А если я не могу?»

Глухой звук еще одного выстрела выбивает из ушей и пиканье датчиков, и тонкий девичий смех.

Честно говоря, я не большой любитель фанфиков. Да и на этот натолкнулся случайно. Но... ИМХО, лучшее, что я читал об FF)

Я так плакала... Даже перечитывать не хочу! ((((

Этот фанфик настоящее произведение искусства!! Но людям склонным к депрессиям его читать нельзя) Даже у меня, после его прочтения, появилось желание напиться с горя.
А вот еще подобрал картинку, по моему сюда подходит.

да, пожалуй это действительно лучшее. Я его читала очень давно, но до сих пор в памяти