Без названия.
Автор: Диландау ака Star, она же – Дитя Дженовы ака Мортис Нуар.
Фэндом: Финалка-7.
Жанр: агнст, драма (?!!), бред, ООС (местами).
Ценз: рейтинг самый низкий, ибо пэрринг только намеками.
Пэрринг: отдаленный намек на Клауд/Сефирот.
Саммари: я до сих пор не знаю, когда же на самом деле у Сефирота день рождения… Многие указывают либо 14 февраля (нервный смешок), либо 24-25 декабря (католическое Рождество?!)…
Ворринг: Клауд состарился (столько не живут. Особенно ТАКИЕ люди), простил Сефирота и собрался помирать. Не отпугнул? Тогда можете почитать…
Права: на персонажей – Сквайр Эникс, на буквы – русский язык.
Я уже не помню, сколько живу на этом свете – потерял счет времени. Да и не нужно оно мне – время для меня остановилось еще в те далекие годы, когда мир пытался казаться мне лучше, чище и прекраснее, чем он есть. Когда я сам был молод, наивен и полон несбыточных надежд… Меня больше не радуют яркие краски, не привлекают звуки и запахи. Я не помню многих лиц: они, словно размытые бледные пятна, роятся в моей измученной и уставшей памяти. И я не хочу их замечать, не хочу вспоминать, иначе… Иначе вспомнится нечто, что когда-то жило во мне. То, что жило и сейчас похоронено где-то на задворках сознания. Это ужасное создание, не знающее сострадания, жалости, забывшее понимание и сочувствие. Моя ненависть. К тому, кто отнял у меня все. Забыл ли я? Нет. Почему-то только это и помнится. Но уже без боли. Без надрыва. Без страдания. Просто помнится, как непреложная истина. Как факт. А самой ненависти нет. В живых. Больше нет. Ничего нет.
Я не помню, сколько мне лет. Забыл. Я не помню, как меня звали те, кто когда-то был мне дорог. Сжег в своей душе и памяти. И развеял прахом по ветру. Я был и остался одиноким – ни семьи, ни друзей. Впрочем, друзья (они себя ТАК звали) когда-то были. Но друзья – это боль. И ответственность. Много боли. И много ответственности. А я больше не хотел. Ни того, ни другого. Только две пары глаз: такие разные и такие одинаковые – изумрудная зелень и немой вопрос: «за что?». За что? Я и сам не понимаю. Не помню. Не смог защитить. Не успел. Не понял вовремя одиночества и страданий. Я оказался плохим другом. Я оказался плохим солдатом. Я оказался… ПРЕДАТЕЛЕМ? Возможно. Я постарался забыть и утопить свою вину в ненависти. Но по ночам душа рвалась и кричала в голос: «ТЫ НЕ ТОГО НЕНАВИДИШЬ! ТЫ ДОЛЖЕН НЕНАВИДЕТЬ…СЕБЯ!»
Теперь это уже не важно. Я устал. Я забыл. Я простил. Все и всех. И себя, наверное, тоже. В последнюю очередь.
Да, я стар и ничего не помню. Потому что не хочу. Я не знаю, что стало с теми, кто когда-то шел за мой, доверял мне… И не хочу знать! Довольно боли.
Я сижу в своей одинокой берлоге и считаю жалкие гроши пенсии, что положена мне, как герою. Но имею ли я право зваться так? Я не герой – я никого не спас! Никого из тех, кого должен был! Слышите вы?! НИ-КО-ГО!!! И эти деньги – как насмешка. Я не трачу их на себя. Коплю. Весь год…
И жду. Весь год жду. Одного единственного дня. Этот день я помню. Единственный. Его не вытравить из обветшалой памяти ни каленым железом ненависти, ни паутиной забвения.
Цветы в Мидгаре – редкость. Даже теперь, когда все мыслимые и немыслимые кризисы миновали… Тем более – зимой. Тем более, под Рождество. И уж, тем более, белые розы. Но в лавке всегда оставляют для меня одну. Знают, что я обязательно приду и заберу ее, отдав все мои скромные годовые сбережения. А потом… потом я иду из города, как всегда, в свое паломничество. Пешком. Именно так, искупая свою вину перед тем, кого я так и не смог спасти от боли и одиночества. Ради него. Потому что не прочел когда-то в этих прозрачных, безмятежных и ясных глазах того, что было скрыто в самой их глубине: боли, страдания, одиночества. Потому что не понял, что боги тоже умеют плакать и тоже хотят любить…
Я иду туда, где, среди сверкающих льдов и холода, однажды уже убивал того, кого должен был спасти. Убивал не в первый раз, и не в последний. Просто в один из многих-многих-многих… Его душа так и не принята Планетой, так и не прощена. И иногда он, неприкаянный, до сих пор одинокий, возвращается. Все такой же юный и прекрасный, как в тот день, когда мой меч впервые обагрился его кровью. Обманчиво спокойный. Умиротворен ли он сейчас? Я не видел его давно. Очень давно, но знаю, что душа его до сих пор не вернулась в Великий поток жизни. Возможно, потому что он ждет? Моего прощения? Но я уже простил. Тогда… МЕНЯ? Возможно. И я знаю, чувствую, ждать меня ему осталось недолго. Возможно, это мое последнее паломничество? Силы и годы уже не те. И память, проклятая память… Подводит…
Ясно помнится только, как однажды, под самое Рождество, набрался наглости и спросил его, смущаясь и краснея, когда он сам празднует свой день рождения. Он, кажется, смутился не менее меня. Помню, как он замолчал надолго, задумчиво глядя в окно. А потом тихо, чуть слышно прошептал, что и сам не знает. Только слышал когда-то от сотрудников лаборатории, что родился он зимой, когда шел снег…
Снег в Мидгаре идет только под Рождество. С тех пор Рождество и ЕГО день рождения для меня неразделимы. С тех пор я всегда хотел его поздравить, подарить какой-нибудь подарок, но так и не сумел. Не успел.
С тех пор каждое Рождество я иду, пока у меня есть силы, и пока моя память еще не до конца изменила мне… Иду туда, к Северному Кратеру. Иду, чтобы постоять на самом краю, над обрывом, слушая печальную похоронную песню ветра. Ветра, который он так любил. Ветра, что ласкал черные перья его крыла…
Иду, чтобы положить на мерзлую землю одну-единственную белую розу и прошептать: - С днем рождения, Сефирот!