Эми Ольвен
SOLDIER
…И я стал думать, что я не такой, как они…
Клауд
Вся материя связана с войной. Должно быть, древние все время воевали. Это так ужасно!
Юффи
Star light, star bright,
First star I see tonight!
Wish I may, wish I might,
Give me wish I wish tonight!
Уже давно наступила ночь, и в комнате было темно, лишь призрачные отблески медленно скользили по потолку. Темно и тихо… Сефирот сидел за столом и смотрел на табло электронных часов. Зеленые цифры призывно горели в темноте, и он знал, что не сможет заснуть, пока не наступит полночь.
Он привык рано ложиться спать. И он поступал так не только потому, что этого хотел доктор Ходжо. Нет… Чем позже ложишься спать, тем чаще твои сны превращаются в кошмары, наполненные пронизывающим холодом и болью. Он запомнил это с самого раннего детства.
Но сегодня была особая ночь. Как только часы покажут полночь, наступит седьмое января, день его рождения. И ему исполнится двенадцать лет. Наконец-то. Сефирот тихо улыбнулся. “В двенадцать лет ты вступишь в SOLDIER.” Завтра. Уже почти сегодня. Он мечтал об этом, так долго…
Чувствуя, что не в силах больше ждать, Сефирот поднялся и подошел к окну. Там, внизу, у подножия Шинра-билдинга, лежал ночной Мидгар. Темнота, пронизанная огнями неоновых вывесок, столбы прозрачного зеленого света, исчезающие в невидимом небе… В Мидгаре всегда были теплые зимы, но такой зимы Сефирот не видел еще никогда. Температура не поднималась выше нуля, но снег все еще не выпал. А он любил снег. Любил смотреть на снежинки, медленно кружащаяеся за окном, на запорошенный Мидгар, на белое небо…
Он обернулся, чтобы посмотреть на часы, и застыл, словно не веря своим глазам. 12:00:00. Казалось, это мгновение будет длиться вечно, и Сефирот почти поверил в это, очарованный волшебством полночи. Но секунда прошла, и ноль сменился единицей. Сефирот вздохнул, и только теперь ощутил, как же хочется спать, — он не привык ложиться так поздно.
Мне двенадцать лет. Он скользнул в постель. Перед закрытыми глазами все еще сияли зеленые отблески — то ли потерявшие очертания зеленые цифры, то ли свет энергии мако. Потом они расплылись и потекли, окутывая его, и этот водоворот утянул Сефирота в страну снов.

— С днем рожденья, Сефирот. — Светловолосый лаборант оторвался от своих пробирок и рассеянно улыбнулся. — Ты теперь уже совсем взрослый, да?
Сефирот кивнул и протянул ладонь для анализа крови. Он не вздрогнул, когда в палец вонзилась игла, — он привык к боли, тем более к такой незначительной боли. Ежедневные анализы, прозрачные стены, вечные пробирки и мигающие приборы у стены… Неужели меня обманули? Мне уже двенадцать лет, и… Он невольно бросил взгляд на окно, но отсюда было видно лишь серое небо. Ничего не изменилось. Обычное январское утро. Голоса ученых, шум их машин, тихое подвывание какого-то подопытного животного за стеной…
— С днем рожденья, Сефирот!
Сефирот вздрогнул и резко повернулся к двери.
На пороге стоял доктор Ходжо, а за его спиной — высокий и широкоплечий человек в солджеровской униформе.
— Ну что ж, теперь мы проверим, готов ли ты к взрослой жизни. — Ходжо не спеша пересек лабораторию, как всегда, слегка сутулясь и пряча руки в карманы. На стеклах его очков играли белые блики. — А как ты сам считаешь?
— Да, сэр, — проговорил Сефирот, не отрывая взгляда от солджера. — Я готов.
— Что ж, — хмыкнул Ходжо и кивнул солджеру. — Интересно, как ты поведешь себя в новых условиях.
Солджер молча подошел к Сефироту и протянул ему сверток, запечатанный в целофан. Сверток оказался неожиданно тяжелым, и Сефирот поднял вопросительный взгляд на солджера.
Тот смотрел на мальчика без тени улыбки. Рваный кривой шрам тянулся от виска к подбородку, и от этого его лицо казалось еще более мрачным. Но его темные глаза сияли, как ночные огни Мидгара, сияли своим собственным светом.
— Это униформа, — пояснил солджер. — Иди, переоденься и возвращайся сюда. Я отведу тебя к остальным.
Сефирот прижал сверток к груди и глубоко вздохнул, пытаясь унять бешенный стук сердца. Восторг был таким сильным, что он едва не помчался в свою комнату со всех ног. Но он не будет вести себя как ребенок, нет! Ему хотелось благодарить солджера, благодарить Ходжо, благодарить всех, кто был в лаборатории, но он сдержался. Это мое. Я должен был получить это!
Поэтому он лишь молча кивнул и пошел к себе. Даже не глядя по сторонам, он чувствовал, что все провожают его взглядами.
Он плечом закрыл дверь в свою комнату и, бросив сверток на кровать, несколько секунд стоял неподвижно. Нетерпение билось в нем, гнало вперед. Ножницы лежали в ящике стола, но Сефирот почувствовалал, что не может больше ждать ни мгновения. Сегодня он больше не будет сдерживаться.
Он наклонился и разорвал упаковку свертка. Пластик заскрипел, поддаваясь, и Сефирот вытряхнул свою новую одежду.
Черные штаны, черная водолазка без рукавов, короткая зимняя куртка… Сефирот быстро перероделся и, сев на кровать, принялся шнуровать высокие ботинки. Меня ждут. Он встал и повернулся к зеркалу.
Он не любил смотреть в зеркало. И все же оно завораживало. Оттуда на него смотрел незнакомец с серебристо-серыми волосами (сначала мы подумали, что ты родился седым, но потом поняли, что это твой естественный цвет) и сияющими зелеными глазами. Нечеловеческими глазами. Это не так! У всех солджеров такие глаза. Каждый раз, видя свое отражение, не мог отделаться от чувства, что ему показали нечто запретное.
Но сегодня все было иначе. Сегодня в зеркале отражался юный солдат — очень высокий для своего возраста и необычайно хорошо сложенный. Длинные волосы, мерцающие на фоне черной формы, словно жидкое серебро. Эмблема SOLDIER на кожаном ремне… Не хватало только оружия. Сефирот натянул перчатки и пошел к двери.
Он на миг остановился на пороге, окинув комнату прощальным взглядом. Я ухожу, навсегда. Это единственное место, которое он мог бы назвать домом. Здесь его книжки, аккуратно выстроившиеся на полке. Картинки, развешанные по стенам… Красивый глобус, который он так любил разглядывать… Я ухожу, навсегда! Сефирот улыбнулся и вышел из комнаты.
Ходжо и солджер все еще стояли посреди лаборатории. Сефирот подошел к ним и смело взглянул на солджера. Он чувствовал себя совсем по-другому. Эта форма словно придавала ему сил.
Солджер придирчиво оглядел преобразившегося Сефирота, молча кивнул и направился к двери. Сефирот оглянулся, чтобы попрощаться с Ходжо, но тот уже куда-то ушел. Мальчик снова улыбнулся и поспешил вслед за солджером.
На улице было холодно, и он застегнул куртку. Зимнее солнце с трудом пробивалось сквозь пелену серых облаков. Откуда-то снизу доносился шум машин. Мы над автострадой, догадался Сефирот. Эта площадь позади Шинра-билдинга — всего лишь островок металла, парящий над оживленным городом.
По площади бесцельно слонялись юные солджеры — все в черной униформе и все без оружия. Некоторые были ростом ниже Сефирота, но он знал, что все они старше него, — обычных людей принимали в SOLDIER только с четырнадцати лет. Обычных людей…
— Ну что, все собрались? — Солджер, проводивший его сюда, обвел взглядом площадь. Сефирот машинально пересчитал юных солджеров. Две девочки и семнадцать мальчиков. И я. Двадцать, полный отряд. — Ждите здесь.
Ждать здесь? И что потом? Сефирот огляделся, но спросить было не у кого. Похоже, никто не обращал на него внимания. Один болтали, сбившись в кучки, другие бродили по краю площади или просто смотрели вниз на город. Сефирот привычным жестом откинул волосы за плечи и отошел к металлической ограде.
Смотреть на Шинра-билдинг он не хотел. Город он тоже видел из окна каждый день, сколько себя помнил, а разглядывать своих новых товарищей ему было неловко. Поэтому он принялся изучать свои перчатки.
Они были черными, блестящими и обтягивали руки, словно вторая кожа. Сефирот несколько раз сжал и разжал кулак, не чувствуя никакого сопротивления. Должно быть, в них будет очень удобно сражаться. Должно быть, держать меч в них просто…
— Эй, привет! Я тебя вроде не видел на подготовительных тренировках.
Сефирот моргнул, словно вырвавшись из транса и повернулся на голос. Рядом с ним, небрежно облокотившись на ограду, стоял темноволосый и широкоплечий парень.

— Меня зовут Джастин, — сказал он и, улыбнувшись, протянул руку. Улыбка у него была открытая и приветливая. — А тебя?
— Сефирот, — отозвался Сефирот, пожимая ему руку. Отчасти он ждал удивленных вопросов — он знал, что у него необычное имя.
— И во время теста я тебя не видел, — не унимался Джастин. — Ты когда тест сдавал, вчера?
— Я не сдавал, — возразил Сефирот, внимательно глядя в глаза Джастину. Его темные глаза сияли, словно за зрачками было скрыто невидимое солнце. Так вот что люди видят, когда смотрят на меня? — Мне не нужно.
— Да ну? — усмехнулся Джастин. — Ты что, особенный?
— Да, — кивнул Сефирот, и в тот же миг что-то напряженно сжалось у него в груди. Зря я это сказал.
Но Джастин лишь засмеялся и хлопнул его по плечу.
— Похоже на то! — сказал он, все еще смеясь. — Слушай, ты по виду совсем еще малыш. Сколько тебе лет-то?
— Двенадцать.
Внезапный порыв ветра хлестнул по лицу, и Сефирот вскинул руку, заслоняясь.
— И тебя родители отпустили? — Джастин покачал головой и попытался пригладить растрепавшиеся волосы. — Мне вот летом пятнадцать будет, и то они…
— У меня нет родителей, — отозвался Сефирот и перевесился через перила.
Он ошибался. Смотреть вниз было интересно. Здесь не было ни толстого стекла, ни оградительной решетки, лишь тонкие перила, головокружительная высота и шоссе внизу… Игрушечные машинки мчались по нему, лавируя, обгоняя друг друга и исчезая под мостом. Две шли почти вровень — серая и желтая. Сефироту внезапно захотелось, чтобы желтая победила, обогнала серую и первой скрылась из виду. Она была такой яркой — вспышка цвета посреди тусклого города.
— Серьезно? — Похоже, на этот раз Джастин действительно удивился. — А откуда ты?
— Оттуда, — ответил Сефирот и, выпрямившись, указал на вершину Шинра-билдинга. — Из лаборатории.
Джастин проследил за его взглядом и некоторое время молча смотрел на башню из стекла и металла. Она возвышалась над городом словно ось гигантского колеса. Пока они смотрели, над площадью пролетел вертолет (его стрекот был для Сефирота таким же привычным, как и зеленый свет реакторов), и скрылся позади Шинра-билдинга.
— Ты жил в лаборатории?! — повторил Джастин. — Блин, у этого козла?!
— Построиться!
Сефирот и Джастин одновременно обернулись на окрик.
На краю площади стоял все тот же солджер с шрамом через пол лица, а за его спиной, по узкому металлическому перешейку от Шинра-билдинга к ним шли еще двое. Одним из них был Хайдеггер, “руководитель отдела безопастности”, как его называли в теленовостях, — Сефирот не мог не узнать эту округлую фигуру, зеленый мундир и походку вразвалочку. Второго он не знал.
— Поболтаем попозже, — ухмыльнулся Джастин и, подмигнув Сефироту, устремился к остальным.
Они поспешно построились посреди площади и выжидающе смотрели на приближающееся начальство. Сефирот скосил глаза и невольно отметил, что шеренга неровная. Впрочем, по телевизору никогда не показывали красивых солджеровских построений. Их тренировали для войны, а не для парадов.
Хайдеггер прошелся вдоль шеренги и разразился своим неподражаемым смехом. Девушка, стоявшая рядом с Сефиротом, прикусила губу, чтобы не захихикать. Сефирот терпеливо ждал, что будет дальше.
— Неплохо! — решил наконец Хайдеггер и повернулся к своему спутнику.
Тот стоял чуть в стороне, придерживая развевающиеся на ветру длинные темные волосы. На его лице не отражалось никаких чувств. Чуть раскосые черные глаза, высокие скулы… Вутаец. Сефирот нахмурился, пытаясь понять, что он тут делает.
— Какие из них твои, Ценг? — спросил Хайдеггер.
Ценг. Сефирот слышал это имя раньше. Несколько раз, в лаборатории.
Ценг указал на трех мальчиков и на светловолосую девочку, стоявшую рядом с Джастином.
— Остальные, значит, добровольцы? — ухмыльнулся Хайдеггер и гаркнул: — Тренируйтесь получше, вам предстоит воевать в Вутае! — Он еще раз обвел взглядом шеренгу, явно собираясь уходить, и тут его взгляд остановился на Сефироте. — А, вот и он, — проговорил он, прищурившись. — Что ж, посмотрим.
На миг Сефирот ощутил на себе взгляды, множество взглядов, пристальных и любопытных. Ему хотелось зажмуриться, закрыть лицо руками, но он сдержался. Ему уже двенадцать лет, он… Он привык к тому, что его рассматривали и изучали, но это было в лаборатории. Неужели все они будут относиться ко мне также? Сефирот смотрел прямо перед собой. Неужели это никогда не кончится?
Но Хайдеггер уже отвернулся и пошел прочь, а следом за ним и длинноволосый вутаец.
Взрослый солджер жестом позволил шеренге разойтись и повел их на первую настоящую тренировку.

— Я сам сюда пришел, — рассказывал Джастин, сидя на металлической ограде. Занятия уже окончились, и их вот-вот должны были отвести в казармы. — А вот Кристи сюда привели. — Он кивнул на светловолосую девушку, вновь и вновь повторяющую один и тот же удар вображаемым мечом. — Турки. Тот, который приходил с Хайдеггером.
— Ценг, — понимающе кивнул Сефирот. Он ничего не знал о турках.
— Да, — подтвердил Джастин. — Они ищут тех, кто подходит для SOLDIER. А на тебя, видно, особые виды.
— Я... — Сефирот отвернулся, не зная, что сказать. Он всегда знал, что предназначен для SOLDIER. И всегда хотел этого. Сейчас даже больше, чем раньше. Как он мог объяснить это Джастину?
— Ты клево дерешься! — Джастин хлопнул Сефирота по плечу, и тот невольно обернулся к нему. — Я просто обалдел! Клево будет, если мы попадем в одну команду.
— Я тренировался с семи лет, — просто ответил Сефирот и вдруг замер, не веря своим глазам.
В воздухе кружились снежинки. Большие и пушистые, первые зимние снежинки. Он так любил смотреть, как падает снег, сидя у своего окна в лаборатории, а вот теперь они совсем рядом… Сефирот протянул руку, и одна снежинка опустилась на его перчатку. Он наклонился, разглядывая ее. Такая красивая и правильная. И не бывает двух одинаковых снежинок, они все разные. Он читал об этом.
— Так ты еще не жил в казарме? — спросил Джастин. Сефирот оторвался от снежинки и кивнул. — Хочешь жить со мной?
— Да, конечно! — с радостью подтвердил Сефирот, но его улыбка тут же погасла.
Позади него, за оградой кто-то стоял. Он почувствовал это, хотя и не слышал звука шагов.
— Мне очень жаль, — отстраненный и уверенный голос, — но ты пока не будешь жить в казарме. — Сефирот медленно обернулся. Ценг. Он пришел, чтобы… — Я отведу тебя в лабораторию, — продолжал Ценг. — Ты будешь ночевать там.
Сефирот слез с ограды, пытаясь сдержать подступающие к глазам слезы. Мир стал размытым и зыбким, как во сне. Он снова ощутил на себе взгляды и уловил чей-то шепот: “Какой-то странный”, но все это скользнуло мимо его сознания. Разочарование было таким чудовищным, что на миг ему стало все равно. Я никогда не буду свободным.
— Пока, Сефирот! — крикнул Джастин ему вслед. — До завтра!
Сефирот остановился и, не оборачиваясь, чтобы Джастин не увидел его слез, ответил:
— До завтра, Джастин.

Ценг довел его до дверей лаборатории. Так и не сказав ему ни слова, Сефирот перешегнул через порог, и стеклянная дверь бесшумно закрылась у него за спиной.
Все те же стены… Все те же люди, электрический свет, приборы, лабиринт дверей и коридоров… Все по-прежнему. Сефирот сжал руку в черной перчатке. Нет. Теперь я солджер. Это слово звучало, как заклинание. Солджер.
— Нет, я не пойду! — Детский крик, отчаянный и звонкий. Сефирот вздрогнул и обернулся.
Возле одной из дверей маленькая девочка вырывалась из рук лаборанта. В ее огромных зеленых глазах бился ужас, она яростно сопротивлялась.
— Аэрис, но ты должна нам помочь, — попытался убедить ее лаборант, но она лишь рванулась с новой силой.
— Я не пойду! Там будет БОЛЬНО!
Лаборант подхватил ее на руки и унес за дверь, и прозрачная перегородка заглушила ее крики. Сефирот с удивлением посмотрел вслед. Она все еще дергалась и явно что-то кричала, пока лаборант нес ее к операционному столу, где ждали другие врачи. Больно? Но они все равно не остановятся, так зачем же кричать? Он понял это очень давно, а, может быть, знал всегда. Он кричал от боли, да, часто, потому что есть боль, к которой невозвожно привыкнуть и которую невозможно вынести, даже если снова и снова повторяешь себе, что ты будущий воин и сможешь вытерпеть все, что угодно… Но он никогда не сопротивлялся и никогда не просил их перестать. Потому что они все равно не перестанут.
Он мотнул головой, отбрасывая упавшие на глаза волосы и пошел к своей комнате. Краем глаза он увидел, что доктор Ходжо стоит возле гигантсткого прибора и смотрит в монитор.
— Если она не будет с нами сотрудничать, мы не добьемся нужных результатов, — мрачно проговорил один из ученых.
— В свое время она будет сотрудничать, — убежденно возразил Ходжо. — Будет… А, Сефирот! — Сефирот остановился, не дойдя до двери. — Как прошел первый день занятий?
— Хорошо, — отозвался Сефирот и не прибавил "сэр". Теперь он мог этого не делать.

Этой ночью ему приснился странный сон. Ему снилось, что он снова совсем маленький, лет пять, не больше. Он сидел на лугу, среди цветов, и в ослепительно-синем небе плыли облака. В этом сне его мама была жива. Она стояла рядом с ним, ее темные волосы развевались на ветру, и она смеялась, указывая на горы.

Так началась его учеба. День за днем, он вставал рано утром, проходил привычные тесты, уходил из лаборатории, и, вернувшись вечером, почти сразу ложился спать. Первые дни снег шел, не переставая, и, даже сидя в классе, Сефирот никак не мог оторвать глаз от снежинок, кружащихся за окном. Они падали, падали, окутывая город белым покрывалом. Площадку для тренировок расчищали, но часа через два она снова оказывалась покрытой снегом, истоптанным солджеровскими ботинками. Сефирот парировал и нападал, снова и снова, и лязг мечей заглушал слова инструктора.
Потом снегопад кончился.
Наступили ясные дни, а они все сражались, бились в парах и вместе нападали на невидимых противников. Их дыхание клубилось в морозном воздухе, и меч казался Сефироту невесомым. Меч, слишком тяжелый для обычного человека. Меч, сделанный специально для солджеров, чья кровь была смешана с энергией мако… Они сражались, а потом учились, сидя в классе. Они учились тактике и стратегии, учились особенностям войны в Вутае, учились использовать материю. Материя, разноцветная и мерцающая, была красивее любых драгоценных камней, но все же Сефирот не мог назвать это волшебством. Она была не более волшебной, чем свет, сияющий в их глазах.
Потом наступил март, и снег начал таять. Им выдали оружие и разрешили носить его с собой повсюду. Длинные и узкие мечи, похожие на вутайские клинки. А потом весь их отряд увезли из Мидгара на побережье, чтобы они смогли опробовать свои навыки на живых врагах. На монстрах, выходящих из моря во время прилива.
И Сефирот убивал их. Его новый меч проходил сквозь живую плоть также легко, как сквозь галлограммы на тренировочной площадке. Он убивал их, но это его не трогало. Он был очарован другим. Его очаровала весенняя сырость, шум прибоя, белый песок под ногами и чистый воздух. Темная кровь монстров на песке, смех солджеров и крики чаек… Потом их вновь погрузили в грузовики и отвезли обратно в Мидгар. Обратно в лабораторию…
Так день за днем. Так они учились.

Каждую весну война разгоралась с новой силой. Скоро они отправятся в Вутай. Официального сообщения не было, но об этом знал весь отряд. Они собирались перед телевизором, внимательно слушая сводки с линии фронта, и с жаром обсуждали, куда их пошлют.
Сефирот обычно сидел в стороне, глядя, как плывут по экрану телевизора вутайские горы и как красные стрелки ползут по военным картам. Временами в сердце вспыхивало острое беспокойство, приправленное неизвестностью и смутной надеждой. И все же... оставалось только ждать.
В этот день, в перерыве Сефирот не пошел в здание, а устроился на краю тренировочной площадки. Сначала он просто сидел и смотрел, как над крышами домов плывут клочья дыма, а потом достал книгу.
— Что читаешь, малыш?
Сефирот поднял голову и привычным жестом отбросил с лица волосы, чтобы взглянуть на Джастина. Тот остановился возле скамейки, небрежно опираясь на длинный меч.
— Это очень хорошая книга, — отозвался Сефирот и показал ему обложку.
На обложке был нарисован железный замок, уходящий шпилями в грозовое небо. На дороге, ведущей к замку, стояла крохотная фигурка — девушка в коротком красном платье. Ее зеленые волосы развевались на ветру.

— И про что там? — спросил Джастин, с интересом разглядывая картинку.
— Это сказка, — с энтузиазмом начал Сефирот. Он очень любил книги, всегда читал в свободное время, и сейчас ему безумно захотелось поделиться с Джастином, чтобы тот хоть на миг заглянул в этот мир, где три статуи хранили магию, люди сражались в огромных механических доспехах, а по морям плавали корабли под парусами. — Это главная героиня, ее зовут Терра, она умеет пользоваться магией и сражается на мечах, но она не помнит, кто она, и она... — Он хотел добавить: “Мне кажется, она похожа на меня”, но вовремя опомнился. Не мог же он сказать Джастину, что похож на девчонку! — Она и ее друзья должны спасти мир, потому что магия вышла из-под контроля, и...
Заинтересованность на лице Джастина медленно сменилась недоумением, а потом он засмеялся. В глубине его глаз словно вспыхивали золотые искры.
— Я все время забываю, что ты еще совсем маленький! — сказал он, все еще смеясь. — Я тоже раньше любил сказки...
— Джа-а-а-стин! — Кристи стояла на крыльце и призывно махала. — Джастин, ты идешь?
— Надо идти. — Джастин хлопнул Сефирота по плечу и подмигнул. — Не грусти, малыш, вот подрастешь, тебе тоже девушки проходу не дадут.
Сефирот мельком взглянул вслед уходящему Джастину и снова открыл книгу. Интересно, успеет ли он ее дочитать, прежде, чем их отправят на войну? И разрешат ли взять туда книгу? Ему хотелось дочитать, но... Сефирот и так знал, чем закончится эта история. Он прочел много сказок и знал, что положительные герои всегда спасают мир.
Он перевернул страницу.
“— Я не знаю, что такое любовь, — тихо проговорила Терра, глядя на темный горизонт. — Я так хотела бы узнать...”

Сефирот вышел из лифта и остановился, пораженный непривычной тишиной. Двери с шипением закрылись у него за спиной. Было невероятно тихо, — вентиляторы умолкли, словно на всем научном этаже отключили электричество. Свет не горел, лишь тускло светились аварийные лампы под потолком. Где-то отчетливо хрустнуло битое стекло.
Неразборчивые голоса и торопливые шаги. Сефирот не сдвинулся с места. Все мысли исчезли. Он просто стоял и ждал.
Хлопнула дверь, и к лифту выбежала женщина в длинном платье. Она держала за руку маленькую девочку, которая едва поспевала за ней. Женщина рванулась вперед и резко остановилась, увидев Сефирота.
Сефирот взглянул ей в лицо, и на мгновение он словно очутился на зыбкой грани между сном и реальностью, а потом узнал ее. Он видел ее несколько раз, в лаборатории, за стеклом. И маленькая девочка... Та самая девочка, которая кричала, что не пойдет туда, потому что там будет больно.
Взгляд женщины был внимательным, и Сефирот почувствовал, что она видит каждую деталь: его сияющие глаза, серебристо-серые волосы, черную форму, меч за спиной... В глазах девочки бился ужас.
Сефирот молча шагнул в сторону. Женщина устремилась вперед, нажала на кнопку вызова и, увлекая за собой девочку, впрыгнула в лифт. Она метнула на Сефирота быстрый взгляд, словно хотела ему что-то сказать. Девочка успела прокричать: “Спасибо, спасибо!”, и двери закрылись.
Сефирот помедлил еще несколько секунд, а потом пошел в лабораторию.
На пороге он остановился. Пол был усыпан битым стеклом, из стены торчали искрящиеся провода. В воздухе витал едкий удушливый запах. Возле двери, скорчившись, лежал человек. Его белый халат был в крови. Рядом валялась телефонная трубка.
Еле слышно слышно скрипнуло стекло. Сефирот быстро развернулся и увидел Ценга. Тот проскользнул мимо, словно тень, наклонился к скорчившемуся телу и тут же выпрямился.
— Ты их видел? — спросил Ценг, обернувшись к Сефироту.
— Нет, — ответил Сефирот.
Мгновение они смотрели друг на друга. Я тебе не верю, говорили глаза Ценга.
Но сам Ценг ничего не сказал. Он бесшумно повернулся и скрылся в коридоре.

Огромные окна президентского офиса выходили на восток, и сквозь мидгарскую дымку проглядывало солнце. Утренний свет искрился на полированной поверхности стола.
Сефирот стоял посреди кабинета, между Хайдеггером и Ходжо, и ждал, что скажет президент. Тот дочитал последний лист, отложил папку и поднял голову. Сефирот не шелохнулся. Он привык к таким взглядам, изучающим и равнодушным.
— Судя по всему, он готов, — проговорил президент, все еще разглядывая юного солджера.
— Сэр, я считаю, что еще рано! — Ходжо подался вперед, раздраженно откинув с лица прядь волос. — Лучше оставить его на некоторое время в лаборатории.
Нет! Страх холодом разлился по телу, и одновременно в груди вспыхнула ярость, ослепительная и внезапная, как вспышка молнии. Он!.. Опять!.. Сефирот крепче сжал зубы, чтобы не выдать своих чувств.
— Зачем? — поинтересовался президент.
— Я хотел бы провести кое-какие тесты, — пояснил Ходжо, поправляя очки. — И мне не хотелось бы пока выпускать его из-под наблюдения.
— Хайдеггер?
— Сэр, нельзя терять время! — заявил Хайдеггер. — Нам нужен каждый солдат!
— Это верно, — согласился президент и усмехнулся. — В конце концов, его предназначение — воевать в Вутае. А что он сам думает? Сефирот, ты готов отправиться на войну?
— Да, сэр, — ответил Сефирот, не опуская взгляда. — Я готов.
— Хорошо, — кивнул президент и протянул папку Хайдеггеру. Тот торопливо забрал ее и замер, дожидаясь дальнейших распоряжений. — Отправьте его вместе с остальными. Можете идти.

Давно наступила ночь. Сидевшие в грузовике солджеры были почти неразличимы, в темноте сияли лишь глаза, и люди казались призрачными тенями. Убаюкивающе гудел мотор, кто-то негромко разговаривал. Они ехали уже не первый час.
Грузовик подпрыгнул на неровной дороге, и Сефирот схватился за край скамейки. Он сидел напротив окна и смотрел на небо. Мы уехали из Мидгара. Уехали. Вся прежняя жизнь осталась где-то там, позади, и уже казалась сном, растворяющимся в ночной темноте. Ближе к утру грузовик привезет их в Джанон, там их посадят на корабль, и они поплывут в Вутай, на войну... Война... Слово ускользало, теряя смысл. Сефирот смотрел на плывущее за окном звездное небо. Когда мы выехали, были тучи... Мы подъезжаем к горам...
Внезапно небо перечеркнула падающая звезда, и у Сефирота на миг остановилось сердце. “Если увидишь падающую звезду, загадай желание.” Он никогда не загадывал желаний, никогда не видел падающих звезд. Я хочу... Мысли утекали, секунды утекали, одна за другой. Я хочу... Сефирот сжал кулаки. Я знаю, чего я хочу! Он хотел быть сильным, хотел побеждать, хотел, чтобы его любили, хотел быть свободным...
Но было уже слишком поздно. Звезда давно погасла. Остался только гул мотора и темнота.
Конец